Давным-давно, когда Земля ещё была маленькая и по ней бродили мамонты…
Короче, мой отец-командир, в звании полковник, поздравив меня с
погонами старшего лейтенанта, решил послать меня во главе группы солдат
и одним молодым прапорщиком Васей на ремонт одной школы в небольшую
деревню на Север матушки-России. На ремонт школы отводился год. О Васе
надо сказать отдельно. Это было здоровеннейшее сооружение с ростом 2
метра 12 сантиметров, весом более 150 килограмм и вечно улыбающейся
веснушчатой физиономией жизнерадостного дебила. Сооружение имело 47
размер обуви и звание «Мастер спорта СССР» по штанге. Это если вкратце.
Мы с Васей сняли комнатушку у довольно бодрой бабушки-«божий
одуванчик», которая ещё и работала дояркой на местной маленькой ферме.
Казарму для бойцов устроили в той же ремонтируемой школе. На дворе
стоял конец октября. Пришли первые заморозки, но Вася вечно бегал по
двору босиком и никакой холод его не брал. Несмотря на то, что Вася был
такой же ленинградец, как и я, бабулька сразу же узрела в нём
родственную, деревенскую косточку. Вася не отказывался, ибо бабулька
всегда старалась подкормить «сиротинушку».
А ещё у бабульки был поросёночек. Ни я, ни Вася, несмотря на то, что мы
прожили в деревне уже месяц, ни разу этого поросёночка не видели, а
только его «пятачок» в рубленном низеньком окошечке хлева, в котором
размещалось это свинство. Бабулька регулярно таскала туда в двух старых
вёдрах утром отходы от обеда и ужина наших бойцов и хлеб, покупаемый ею
в сельпо. Да и мы из пайка кое-что подкидывали.
Как-то утром бабуся ткнулась к нам в дверь:
- Ребятки, поросёночка мне не забьёте?
-Отчего же не забить, мамаша… -степенно ответствовал Василий, - а мяско то будет?
- Будет, Васенька, будет, ты уж кровь собери, потрошки на дерюжку
выложи, я потом из них колбаски наверчу, головушку топориком отруби,
копытца сразу в погреб , на ледник. Чай не впервой, не впервой тебе,
Васенька… И опалить не забудь, паяльная лампа – в сараюшке…
При словах «кровь», «потрошки» Вася испуганно икнул и конвульсивно
дёрнул головой. Бабулька расценила этот жест как знак согласия и
посеменила на утреннюю дойку. Я с удовольствием (на правах командира)
назначил командующим этого аутодафе Василия.
Нездоровые вегетарианские наклонности проявились у меня в раннем
детстве: не раз я поднималась из-за стола в детском садике с котлетами,
которые оттягивали сзади простые советские колготки (был у воспитателей
такой способ воспитывать - все, что не съедал вредный ребенок,
высыпалось ему в штаны). Я без проблем ела всякие гадости типа пенок с
теплого молока и манной каши с комочками, но засунуть в меня котлету
или часть куриного тела было целой проблемой. Мать и бабушки страдали:
врачи ворчали на них за нерадивую опеку и пугали рахитом, выпадением
волос, анемией и прочими последствиями для ребенка, что с упорством
партизана отказывается есть мясо. Компромисс был найден в сосисках, это
был единственный мясной продукт который я, мелкая вредная гадина,
позволяла в себя загружать. Возможно, мне нравилась форма, а может и
низкий процент содержания мяса, к туалетной бумаге и прочим
ингредиентам сосисок я претензий не имела.
В более сознательном возрасте жрать мясо в нормальных человеческих
количествах я так и не начала, хотя изредка срывалась на рыбные палочки
(гадость, правда?), и все те же сосиски. Окончательно же отказаться от
потребления этого со всех точек зрения полезного продукта меня
заставило банальное отравление некачественным шашлыком, что был съеден
в нетрезвом состоянии на какой-то студенческой тусовке. Сейчас я, если
кого-то это интересует, являюсь ово-лакто-вегетаринцем, то есть не ем
мясо, птицу и рыбу – и чувствую себя просто прекрасно!
Как видите, в моем случае отказ от мяса объясняется скорее природной
несклонностью к его поеданию, чем какой-либо нравственной подоплекой.
Подоплека подоспела позже, я и в самом деле имею свой взгляд на этот
вопрос, мои личные заморочки. Приватная тема моей философии, свой
взгляд я держу при себе. Ни разу в своей жизни я не рвала трусы на
стяги в желании кому-то навязать свои гастрономические привязанности.
Не пускала слезу в ресторанах, глядя как люди едят стейки. Не взывала к
милосердию и голосу разума в супермаркетах стоя рядом с ящиком с
пельменями. Не пугала людей у мясного прилавка страшными историями о
паразитах, не вышибала их них слезу рассказами о несчастных коровках,
тела которых они собираются купить и поглотить. Не пыталась втюхать
друзьям и близким тему всемирной гармонии и навязать им теорию замены
котлет на травяной чаек. Я тихий и смирный ово-лакто-вегетарианец,
который спокойно и счастливо жует свою траву с хлебушком и ни к кому не
лезет ни с теориями, ни с религией, ни даже с вырезками из журнала
Здоровье.
Но вот в чем штука: всегда, где бы я не оказалась, в какие бы гости я
не пришла – всегда найдется воинствующий мясоед, которого я не трогаю,
но которому есть дело до моей диеты. Этот мясоед сначала недоверчиво
переспрашивает меня, боясь поверить в то, что перед ним действительно
сидит человек который – погодите-ка, неужто это возможно?! – не любит
мясо. Потом недоверчиво перечисляет мясные и околомясные продукты,
пытаясь найти хоть что-то - сосиски? Колбаса? Крабовые палочки?! Должно
же быть что-то святое в моей диете! Наученная горьким опытом я отвечаю
односложно, пытаясь одновременно сбить мясоеда с темы на разговоры о
погоде, кризисе, тапочках-убийцах из космоса. Но не тут-то было: мясоед
поднимает флаг борьбы с бабьей глупостью и начинает ставить мне
диагнозы и рассказывать, сколько еще я протяну с таким рационом. Сроки
разнятся: от года-двух до пары десятков лет, но исход обычно
предрекается печальный. Вегетарианцы глупеют, не слышала разве, ученые
открыли! И лысеют. И у них снижается либидо. А еще они страдают от
рахита, анемии и идиотизма. Или идиотизм от недостатка йода? А, не
важно – нет мяса, нет йода! Так и знай: если не умрешь от голода, то
скончаешься от стыда за собственную глупость. Я соглашаюсь с тем что
да, конец мой будет страшен, тема исчерпывается и дальше вечер идет
своим чередом за исключением одной детали – мясоед нарочито рвет зубами
мясо, громко смакует колбасу, перечисляет детали поедания самых вкусных
стейков в своей жизни и предпринимает все другие действия, могущие, по
его разумению, оскорбить вегетарианца до глубины души. Я сижу спокойно,
заедаю агрессию сыром – а что тут скажешь? Не начинать же в ответ рвать
зубами перец и смаковать укроп?
Суть феномена мне не ясна, что вызывает такую резкую реакцию на мой
образ жизни совершенно непонятно, но феномен этот наблюдается не только
мной, я проверила. Я экспериментировала: уверяю вас, заявление о том,
что я, к примеру, никогда не ношу брюки, только юбки, или что я слушаю
только классическую музыку никого не заставляет выходить на баррикады –
пожимают только плечами, мол, дело твое. А вот услышанный вежливый
отказ от пельменей, с последующим вежливым же объяснением и уверениями
в том, что я буду прекрасно себя чувствовать весь вечер рядом с
фруктовой тарелкой, моментально выявляет среди присутствующих
Воинствующего Мясоеда и заставляет его начинать атаку с флангов.
Не все ли равно, кто что ест в свое удовольствие, не личное ли это дело
каждого? Согласись, о Воинствующий Мясоед, что я имею право делать с
собой то, что считаю нужным, хочется тебе этого или нет! Согласись и
давай стрескаем с тобой по котлете в знак перемирия. Ты из говядины, а
я невкусную соевую…
ЙожЪ
Антикризисное: Что мы умеем, девочки?
Никакой паники, дамы. Никакой паники - просто начинаем прикидывать, а
что еще мы умеем делать? Кроме нашего основного рода занятий.
Дамы, знаете, как следовало бы назвать текущий период? «Время останавливать коня».
Помните, у Некрасова? Ну вот. Будем останавливать.
Буйный конь под названием «кризис» так или иначе, шибанет копытом по
любой избе - по любой семье. Вопрос «Должен ли мужчина содержать семью,
или гендерные обязанности себя изжили за ненадобностью» сам скоро
изживется за ненадобностью. Потому что содержать семью будет тот, у
кого в данный момент есть работа.
Какая есть. Куда взяли. Где платят.
Сократили подружку. Подружка в депрессии принимает соболезнования.
Звонок прерывает наше милое общение: «Какая работа? Куда?! В магазин?!
Я?!»
Одурел совсем, говорит она. Я для чего училась - чтобы продавщицей стоять по суткам? Хватит с меня девяностых, черт возьми!
Через неделю она устроится в магазин. В другой - в тот немедленно нашли
другую женщину. Может быть, она тоже училась, и тоже не для этого.
Время такое началось - скачет бешеный конь, хрипит, в пене весь, не
остановишь. А остановить надо.
Потому, что дети же. Дом же.
Что мы умеем, девочки?
Девочкам уже тридцать с копейками лет. Девочки, конечно, уже были
уверенны, что свою барщину на ниве продавцов-консультантов, ларечных
торговок, санитарок и официанток они уже отпахали. Они уже давно не
девочки, а матери семейств и даже, конечно, в чем-то карьеристки. А тем
временем бешенный конь бьет копытом - и посыпалось, посыпалось... Два
высших образования, курсы те и эти, я начинала с нуля, а теперь я
заведую отделом продаж, Господи, зачем ты это делаешь со мной, куда же
мне теперь идти с этим послужным списком?
Впереди волна депрессий - мутная такая волна...
Все получится, не переживайте. Это очень хорошо, что у вас есть опыт и
образование. Это прекрасно, что у вас красивое резюме. Все это вам
обязательно понадобится. А пока давайте вспоминать - так что мы умеем
делать еще?
Независимо от того, кто ты - незамужняя одинокая волчица,
мать-разведенка, или у тебя все в порядке - будь готова и не пугайся.
Когда-нибудь снова ты будешь работать на любимой работе, все наладится,
пригодится и образование, и три языка без словаря, и резюме, которое
можно петь, как гимн большой и красивой страны...
А пока - «будем посмотреть». Потому, что кроме нас самих нам никто не
поможет, это банально, но только это и работает. Потому, что мы -
«проценты». И наши мужья - «проценты». И наши дети - это тоже всего
лишь «проценты». Те самые «...процента населения», которые будут
уволены, лишены средств к существованию, приняты в расчет, как
сброшенный балласт.
Но мы не балласт.
Вариант «вот сяду дома, а муж будет работать!» - тот вариант, который
всегда существовал в пику современному и правильному «женщина должна
самореализовываться!» - кажется, исключен.
Может быть, кому-то повезет. А кому-то, может быть, и нет.
С работой «чтобы самореализоваться» сейчас ведь тоже будет не очень.
Пока ты ее найдешь, тебе придется вспомнить, что самый востребованный
труд в смутные времена - это труд неквалифицированных специалистов - и
женщин. Работницам можно меньше платить.
Кто из современных женщин готов принять, как данность, что придется
вспомнить старый опыт, и некоторое время... ну, что-нибудь мыть. Или
носить какие-нибудь тарелки. Или торговать всякой ерундой по суткам.
Помирая от страха, когда в дверь твоего ларька колотит пьяный
гражданин, а в милиции тебе сказали: «подождите, выехали уже» - и это
значит, что, может быть, они не успеют.
Готовы? Подумайте об этом.
«Я думала. Но это несправедливо. В конце девяностых я сидела в ларьке.
Мне что, опять сидеть в ларьке?!» Может быть. Но это не значит, что
нужно ложиться и помирать. Кто-то должен останавливать коня, пока он не
растоптал твой дом, твой очаг.
Не будет у наших женщин права на очаг. Точнее... оно есть, но сидеть у этого очага, помешивая суп - ближайшие пару лет вряд ли.
На одном дамском портале как-то опубликовали мою статью о преодолении
послеродовой депрессии. Ничего нового: «записалась на шейпинг,
постриглась в парикмахерской, обновила гардероб». И какая-то «вечная
сирота», из тех, у которых все всегда зависит от правительства и
погоды, написала мне, что «автор обнаглела, не у всех есть возможность
таскаться по салонам и покупать шмотки! Пожила бы ты в нищете -
посмотрела б я на твою послеродовую депрессию!»
А чего на нее смотреть?
Молодые мамы девяностых, ну? Чего на нас смотреть-то?
И ведь не боялись.
Вещи для малыша подгоняют родственники и знакомые. Пюрешки делаются из
овощей, купленных у бабулек на рынке. На молоко деньги отложены
отдельно. А памперсы - вообще зло. Поэтому - только на прогулку.
Жили себе, и жили. И будем жить.
Страшно-то не это.
Страшно не то, что сегодня ты едешь на работу на своей любимой машинке,
и без тебя в офисе никак, а завтра, может быть, сократят, и на бензин
не хватит, и полезешь ты в метро.
Страшно другое.
Идет солдат по городу. Пока что он просто идет в свою часть. Румяный с
мороза, мальчик совсем. Чей-то сын. Так вот, было бы просто отлично,
если бы не получилось так, что этот солдат - чей-то сын! - идет по
твоему городу, потому, что комендантский час.
И он, скажем прямо, патрулирует город.
Потому, что когда люди - просто «проценты», когда люди - «потерпят, им
не впервой», когда хозяйки модных магазинов идут торговать шмотками на
рынок, а их мужья уезжают на дачу и там стреляются к чертовой матери,
потому, что нечем платить кредиты... Может быть и такое. Что вот этот
мальчик, который идет по улице вместе с другими такими же мальчиками -
это твой сын. А другой твой сын - с другими мальчиками. Которые не
хотят быть «процентами», и не могут простить твоих, маминых, рук без
маникюра, распухших от мороза и пропахших табаком, потому, что когда
торгуешь на улице, с сигаретой как-то теплее... Так что эти мальчики
пошли, так сказать, в разрез с нынешнее генеральной линией правящей
партии. Пошли стрелять. И в них стреляют другие мальчики. Идет солдат
по городу...
Вот этого коня нам не остановить...
Это уже даже не к нашим мужчинам вопрос. А к кому этот вопрос? - да я
не знаю.. кризис, вроде как, мировой. Определенный процент уходит в
балласт. Посмотрим. Подождем. Первый раз, что ли. http://www.rus-obr.ru/discuss/1595